Андрей Гожый

Положительные решения суда по некоторым делам ещё не означают, что есть какие-то существенные изменения в обществе и в политике. Об этом свидетельствовал бы лишь полный пересмотр всех дел по политическим статьям, считает адвокат и общественный деятель Андрей Гожый

— Андрей, мы прочитали на вашем сайте, что обвиняемый в госизмене журналист Василий Муравицкий формально обрёл свободу, что сейчас в отношении него нет никаких мер пресечения. Рады этому, поскольку следим за процессом с самого начала и поддерживаем нашего коллегу-журналиста. Расскажите подробнее, как удалось добиться такого результата?

— Впервые за эти три года Василий Александрович Муравицкий, признанный на международном уровне узником совести, не находится больше ни под какой санкцией, ни под какой мерой пресечения. Этому предшествовал долгий путь, в том числе мы искренне благодарны вашему изданию, которое одно из немногих сразу же подключилось к делу, поддерживая Василия Муравицкого, и оставалось с нами все эти годы, — надеюсь, что и по-прежнему остаётся.

Василий Муравицкий был задержан Службой безопасности Украины прямо в роддоме, после родов его жены, 1 августа 2017 года. В течение трёх дней Королёвским судом города Житомира ему была избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Около года он провёл в следственном изоляторе. Затем содержание под стражей ему было изменено по ходатайству адвокатов на меру пресечения в виде круглосуточного домашнего ареста с электронным средством контроля — попросту говоря, с так называемым браслетом.

Затем примерно через два года круглосуточный домашний арест заменили на ночной домашний арест, а летом этого года его заменили на самую лёгкую меру пресечения — это личное обязательство, которое, помимо прочего, сопровождается сдачей паспортов для хранения уполномоченными органами. У нас это Государственная миграционная служба. Плюс был также ряд обязательств — не покидать место жительства без решения суда, являться по первому требованию и прочее, и прочее…

— Похоже, что эту меру пресечения только относительно других видов можно назвать лёгкой. На самом деле она тоже серьёзно ограничивает…

— Да, всё равно это мера пресечения, то есть человек не свободен. А 26 ноября состоялось очередное слушание по делу, в котором прокурор заявил ходатайство о продлении меры пресечения. Однако появились такие обстоятельства, и сторона защиты смогла их предоставить суду — о возможном нарушении прокуратурой равенства сторон.

— Поясните.

— У нас прокурор-обвинитель в деле является одновременно процессуальным руководителем по нападению на меня.

— Как на адвоката в деле Муравицкого?

— Да, как на адвоката. И получается парадоксальная ситуация: получается, что я защищаю Муравицкого от обвинений прокурора, который как бы защищает меня в деле о нападении на меня во время заседания суда по делу Муравицкого.

— Кстати, напомните нашим читателям об этой истории, на вас ведь напали прямо в суде…

— Да, на одном из заседаний по делу Муравицкого в перерыве на меня было совершено нападение неонацистской организацией С14, которая неоднократно заявляла о своём сотрудничестве с СБУ. Плюс к заявлениям о сотрудничестве С14 с СБУ звучали заявления от МВД и непосредственно от министра Авакова.

Недавно наша областная Житомирская прокуратура сменила подследственность этого дела по нападению на меня, передав его из органов полиции Службе безопасности. Очень интересно звучит… И одним из процессуальных руководителей, которые ведут следствие, является обвинитель Муравицкого.

А это приводит к следующему: обвинитель Муравицкого имеет возможность как процессуальный руководитель знакомиться с материалами дела по нападению на меня, следовательно — с моими показаниями. А поскольку дело возбуждено по статье о препятствовании адвокатской деятельности, я в своих показаниях раскрываю в том числе определённые свои соображения о том, почему на меня напали, говорю о своих тактических и стратегических целях, о документах, которые я собирался запросить и предъявить суду (уже по делу Муравицкого).

То есть у обвинителя по делу Муравицкого есть прямая возможность просто иметь информацию об адвокатской тайне, о деятельности защиты уже непосредственно в деле Муравицкого — надеюсь, мы читателей не запутали…

— Действительно парадоксальная ситуация.

— Эту ситуацию накуролесили наши следственно-надзорные органы. Это всё мы изложили суду. Кроме того, добавлю, мною заявлен ряд жалоб — в частности, на смену подследственности — что моё дело передали, был также заявлен отвод прокурорам и отвод следователям СБУ. Могу уже сказать, что отвод следователям СБУ суд удовлетворил, и весь следственный отдел Службы безопасности в Житомирской области уже отстранён от моего дела.

Учитывая такого рода обстоятельства, покуда мы не разберёмся в этом всём, во всех этих манипуляциях, суд сказал своё слово — что он в таких условиях, когда существует возможность нарушения равенства сторон, не может рассмотреть ходатайство прокурора об избрании меры пресечения. А поскольку суд не рассмотрел этого, мера пресечения автоматически прекращается в крайний срок, отведённый для него. Этот срок был — 30 ноября.

— И теперь?..

— Поэтому с утра, точнее, с первой минуты 1 декабря, Муравицкий является абсолютно свободным человеком. Воспользовавшись возможностью, мы в этот же день пошли в Миграционную службу и забрали его загранпаспорт. Однако это не означает, что он собирается выехать за границу. Мы собираемся находиться здесь и добиваться оправдательного приговора.

И, что немаловажно, добиваться наказания всех тех лиц, которые причастны к привлечению к уголовной ответственности заведомо невиновного человека.

— Поздравления нашему коллеге, и будем надеяться, что вы добьётесь полного оправдания. Кстати, недавно мы говорили с вами о другой победе в суде — в деле женщины-почтальона, которую преследовали за простой перепост в соцсети. Можно предположить, что что-то меняется в политической и общественной атмосфере? Или суды стали работать по-другому? С другой стороны, видим сообщение о том, что пенсионерке дали срок за публикацию, опять же в соцсети, портрета Брежнева. Всё это как-то противоречиво…

— Единичные случаи положительного исхода дел, хотя они не до конца закрыты, что касается как Муравицкого, так и почтальона Оксаны Курамшиной, это ещё не свидетельствует о каких-то серьёзных изменениях в политической и общественной атмосфере.

Об этом свидетельствовала бы правовая и политическая воля Офиса президента и пересмотр всех уголовных дел по политическим статьям, их закрытие и, конечно же, расформирование всех подразделений, которые были причастны к политическим репрессиям.

Этого не происходит. Вы понимаете, что даже в условиях олигархического режима, в условиях такой вот информационной автократии возможны единичные случаи торжества закона. И в этом очень важную роль играет публичность.

Моё мнение, что в победах в делах Оксаны Курамшиной, Муравицкого, Васильца и Тимонина, Павла Волкова, Вышинского далеко не рядовую роль сыграла консолидация правозащитных и информационных структур, солидарность журналистская. И международная солидарность. Невзирая на границы и на напряжённость, скажем, в отношениях между Украиной и Россией, между Западом и Россией, здоровые силы нас поддерживали — что в России, что в Украине, что в Европе, и даже в США.

Поэтому авангард этих боёв — всё-таки информационное пространство. А юриспруденция идёт, что говорится, в хвосте. Она является формой такой борьбы, но не является её содержанием. Ибо дела политические и решаются политическими методами.

Поэтому, когда создаётся невыносимое международное давление, и правительству становится стыдно, в кавычках, конечно, — тогда и принимаются такие положительные решения. Очень важно в этих моментах убедить здоровые силы общества, вскрыть подложность доказательств, несусветность обвинений, показать отсутствие состава преступления.

Иногда это удаётся. Но мы видим и другую сторону медали — дела Стерненко, дела С14 и прочих, не побоюсь этого слова, отморозков, которые избивают, убивают людей, и никто их за это не наказывает по закону. Это тоже политическая составляющая процесса. И право в олигархической модели построения государства является всего лишь игрушкой — как дышло во всем известной поговорке.

— Дело о нападении на вас продолжается, но каких-либо результатов, насколько мы понимаем, пока нет?

— Дело продолжается, но оно не имеет, скорее всего, никаких перспектив. И я не питаю тут никаких иллюзий. Когда раньше Карась (один из руководителей С14. — Ред.) митинговал, что ему готовят подозрение, я тогда говорил в интервью вашему изданию, что не стоит ожидать победных реляций, ничего не произойдёт. И действительно, ничего не произошло. Применён был старый добрый метод — запутывание процесса, дробление его, волокита… Они просто передали всё это расследовать СБУ.

Вы представляете, как СБУ расследует деятельность С14?

Поэтому я ничего от этого не жду, всё прекрасно понимаю и считаю какую-либо свою работу над этим — своим же — делом контрпродуктивной. Я лучше в это время помогу другим людям, тем людям, которые нуждаются в помощи, нежели буду заниматься этим сизифовым трудом.